Особенности установления невменяемости в уголовном процессе: защита интересов больных или лазейка, позволяющая уходить от наказания?
И. Ильф, Е. Петров «Золотой теленок»
Если в суде возникает сомнение в психическом здоровье обвиняемого, в дело вступает судебная психиатрическая экспертиза — только она может определить, осознавал ли человек свои действия, совершая преступление. От ее решения во многом зависит и судебный вердикт. Ранее, в статьях «Признать умалишенным»: медицинские и юридические критерии невменяемости в уголовном процессе», «Противоречия и коллизии в российском законодательстве о невменяемости» и «Судебно-психиатрическая экспертиза в уголовном процессе» мы уже обсуждали некоторые аспекты этого важнейшего вопроса.
1.Влияние судебно-психиатрической экспертизы на квалификацию деяния
При назначении СПЭ на разрешение экспертов ставятся вопросы, позволяющие выяснить характер и степень психического расстройства во время совершения предусмотренного уголовным законом общественно-опасного деяния, в ходе предварительного расследования или рассмотрения дела судом, установить, могло ли лицо в указанные периоды осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими.
Учитывая возможность применения к лицу принудительных мер медицинского характера и исходя из предусмотренных ч. 2 ст. 97 УК РФ условий, необходимых для этого, перед экспертами также следует ставить вопросы о том, связано ли психическое расстройство лица с опасностью для него и других лиц либо возможностью причинения им иного существенного вреда, нуждается ли такое лицо в применении принудительной меры медицинского характера и какой именно, а также может ли это лицо с учетом характера и степени психического расстройства лично осуществлять свои процессуальные права.
В России судить по закону можно только тех, кто отдает себе отчет в совершаемых действиях. Так, например, закон предусматривает, что убийство может произойти по неосторожности или с умыслом, прямым или косвенным (ст. 25-26 УК РФ).
У невменяемого, не способного руководить своими действиями человека, неспособного отдавать себе в них отчет, нет вины, потому что он не понимает, что он делает. Если нет вины — нет состава преступления (ст. 14 УК РФ). Именно поэтому признанных невменяемыми к уголовной ответственности не привлекают, а значит, и приговор им не выносят.
Если человек совершил убийство в состоянии, когда он не понимал, что он делает, то его нельзя осуждать за совершение преступления. Потому что он совершил убийство, но не преступление. На первый взгляд, такое заявление выглядит абсурдным, поэтому здесь стоит немного углубиться в теорию уголовного права.
В юридическом смысле преступление подразумевает, что человек принял решение, «проявил волю» — убить или не убивать. А если у него не было воли, он не мог принимать решения, а значит не совершал преступления. В уголовном праве верная квалификация преступления зачастую зависит от направленности умысла обвиняемого, то есть правильной оценки субъективной стороны преступления. Например, по направленности умысла происходит разграничение покушения на убийство от умышленного причинения вреда здоровью разной степени тяжести.
Давайте порассуждаем, существует ли возможность установить умысел на совершение какого-либо преступления у лица, находящегося в состоянии невменяемости?
В ст. 24 УК РФ указано, что виновным в преступлении признается лицо, совершившее деяние умышленно или по неосторожности. Умышленным преступлением признается деяние, совершенное с прямым или косвенным умыслом.
Умысел является прямым в том случае, если лицо осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления.
Умысел является косвенным, если лицо осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность наступления общественно опасных последствий, не желало, но сознательно допускало эти последствия либо относилось к ним безразлично.
В действиях лица, совершившего общественно опасное деяние, запрещенное Уголовным кодексом РФ, в состоянии невменяемости, вины быть не может. Данное лицо в ходе совершения деяния не могло осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия), либо руководить ими вследствие болезненного состояния психики. То есть в действиях этого лица нет таких обязательных признаков, характерных для умышленного преступления, как осознание общественной опасности своих действий, предвидения возможности или неизбежности общественно опасных последствий, желание их наступления (в том числе, в случае отсутствия только волевого признака – неспособности лица руководить своими действиями). Данные критерии невменяемости четко указаны в ст. 21 Уголовного кодекса РФ.
Заслуженные деятели российской уголовной науки А.Н. Игнатов и Ю.А. Красиков отмечали: «Лица, душевно больные, слабоумные, не способные осознавать характер совершаемых ими действий или оценивать их социальное значение, а также не способные руководить своими действиями из-за поражения волевой сферы психики, не могут действовать умышленно или неосторожно в уголовно-правовом смысле. В их объективных действиях нет вины, поэтому, рассматривая дела об общественно опасных деяниях, совершенных лицами в состоянии невменяемости, суд выносит не приговор (решение о виновности или невиновности), а определение».
Вина в теории уголовного права является основным и обязательным признаком субъективной стороны преступления, при этом приведенные в качестве примера вышеуказанные составы разграничиваются именно по данной стороне состава, то есть по направленности умысла.
Установить умысел у лица, совершившего деяние в состоянии невменяемости, в ходе расследования уголовного дела невозможно в связи с особенностями психики данного лица. Учитывая это обстоятельство, по уголовным делам в отношении данной категории лиц при проведении расследования, доказывание таких обстоятельств, как виновность лица в совершении преступления, формы вины и мотивов не требуется, в отличие от обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу в отношении вменяемых лиц (ст. 73, 434 УПК РФ).
Уголовный закон также признает невозможность установления умысла у невменяемого лица, предусматривая, что совершение преступления совместно с невменяемым лицом соучастием не является.
Так, соучастием в преступлении признается умышленное совместное участие двух и более лиц в совершении умышленного преступления. Умышленное участие означает осознание лицом факта участия в преступлении и волевую направленность на его совершение (ст. 32 УК РФ). Указанные признаки в деянии, совершенном лицом в состоянии невменяемости, отсутствуют.
В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. № 7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних» сказано: «Необходимо иметь в виду, что совершение преступления с использованием лица, не подлежащего уголовной ответственности в силу возраста (статья 20 УК РФ) или невменяемости (статья 21 УК РФ), не создает соучастия».
Ввиду отсутствия возможности установления умысла у лица, признанного невменяемым, правоприменители обязаны руководствоваться презумпцией невиновности и все сомнения рассматривать в пользу обвиняемого, в том числе при оценке совершенного деяния.
Исходя из смысла закона и всего вышесказанного, действия лица, совершившего запрещенное Уголовным кодексом РФ деяние, необходимо квалифицировать исключительно по фактическим наступившим общественно опасным последствиям, принимая во внимание объективную сторону состава преступления, так как умысла или неосторожности в действиях такого лица в уголовно-правовом смысле быть не может. Иная квалификация противоречит нормам уголовного права, а также принципу презумпции невиновности. К сожалению, судебно-следственная практика идет по иному пути.
Основная борьба по признанию преступника невменяемым разворачивается на стадии судебного разбирательства, ибо только суд может признать человека невменяемым. Часто единственным доказательством невменяемости является психиатрическая экспертиза.
Традиционно считается, что при наличии заключения психиатрической экспертизы, признающей преступника невменяемым, у потерпевших нет никаких шансов добиться уголовного наказания преступника. Это не совсем так. Иногда путем тщательного, иногда побуквенного, анализа экспертизы удается выявить в ней ошибки — как формальные, так и по существу. В результате вполне реально добиться от суда издания постановления об исключении экспертизы из дела как недопустимого доказательства.
При возникновении сомнений в обоснованности заключения эксперта или при наличии противоречий в выводах экспертов по тем же вопросам в соответствии с ч. 2 ст. 207 УПК РФ может быть назначена повторная экспертиза, производство которой поручается другому эксперту. Необоснованным, с точки зрения Пленума Верховного Суда РФ, следует считать такое заключение эксперта, в котором недостаточно аргументированы выводы, не применены или неверно применены необходимые методы и методики экспертного исследования.
Повторную экспертизу суд также вправе назначить, если установит факты нарушения процессуальных прав участников судебного разбирательства при назначении и производстве экспертизы, которые повлияли или могли повлиять на содержание выводов экспертов.
Данное разъяснение Пленума, безусловно, важно для обеих сторон процесса. Неясно только, как такой порядок будет реализовываться на практике. Ведь суд, назначающий повторную экспертизу по данному основанию, должен быть готовым признать, что им были нарушены процессуальные права лица при назначении первичной экспертизы.
В постановлении № 28 Пленум обратил внимание судов на то, что в соответствии с п. 3 ч. 2 ст. 74 УПК РФ доказательствами по делу являются заключение и показания эксперта, которые, как и все доказательства (ст. 240 УПК РФ), подлежат непосредственному исследованию в судебном заседании (за исключением особого порядка судебного разбирательства, предусмотренного разделом X УПК РФ).
При оценке судом заключения эксперта, как указано в постановлении № 28, следует иметь в виду, что оно не имеет заранее установленной силы, не обладает преимуществом перед другими доказательствами и оценивается по общим правилам в совокупности с другими доказательствами. Одновременно нужно учитывать квалификацию эксперта, выяснять, были ли ему представлены достаточные материалы и надлежащие объекты исследования.
Суду надлежит указать, к каким выводам пришел эксперт в результате исследования, а не ограничиваться лишь ссылкой в приговорена его заключение. Это правило, по нашему мнению, должно относиться не только к приговорам, но и к иным итоговым судебным решениям, в частности о применении к лицу принудительных мер медицинского характера.
Суд апелляционной инстанции вправе назначить судебную экспертизу, в т. ч. дополнительную и повторную. В суде кассационной инстанции непосредственно исследуется заключение эксперта, а в надзорной инстанции проверяется законность и обоснованность судебного решения на основании тех доказательств, которые были предметом исследования в судах первой, апелляционной и кассационной инстанций.
При наличии сомнений в заключении эксперта, выводы которого повлияли или могли повлиять на правильное разрешение судом вопросов, указанных в ч. 1 ст. 299 УПК РФ, суд в кассационном, а также в надзорном порядке вправе отменить приговор и направить дело на новое судебное разбирательство.
2. Критерии оценки судебно-психиатрической экспертизы в уголовном процессе
Согласно Приказу Министерства здравоохранения РФ от «12» января 2017 г. № 3н «Об утверждении Порядка проведения судебно-психиатрической экспертизы» эксперты не имеют права давать юридическую оценку поведения подэкспертного, они лишь выносят заключение о медицинском состоянии обследуемого на момент совершения общественно-опасного деяния. Экспертная статистика демонстрирует отсутствие единых научно-методических подходов в экспертно-диагностических вопросах, что нарушает требования ч. 6 ст. 11 ФЗ № 73. Это отражается на характере экспертных выводов по уголовным делам. По мнению специалистов Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского, такая статистика не случайна, она свидетельствуют о сложившихся критериях для направления на СПЭ, а также об «установках» экспертов по вопросам диагностики психических расстройств.
Для того чтобы избежать вынесения необоснованных судебных приговоров суд обязан проводить исследование заключений экспертов в уголовном судопроизводстве на основе состязательности сторон, подвергать СПЭ критическому анализу и не принимать выводы экспертов «на веру».
В Федеральном законе «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» № 73-ФЗ от 31.05.2011 г. законодательно закреплено требование научной обоснованности экспертного заключения, что в применении к психиатрической экспертизе означает необходимость использования экспертами МКБ-10 и обоснование выводов по методикам, разъясненным в приказе Министерства здравоохранения РФ от «12» января 2017 г. № 3н «Об утверждении Порядка проведения судебно-психиатрической экспертизы». Это дает возможность проверить правильность вывода экспертов о направлении лица в психический стационар, то есть в какой-то мере провести проверку правильности применения ст. 21, 22 УК РФ.
Согласно п. 1 ст. 10 Закона РФ от 02.07.1992 № 3185-1 «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» диагноз психического расстройства ставится в соответствии с общепризнанными международными стандартами.
То есть применение МКБ-10, единственного известного на сегодня общепринятого международного стандарта, обязательно. Отсутствие кодов МКБ-10 в психиатрической экспертизе делает ее недопустимым доказательством. Признание лица невменяемым без соблюдения МКБ-10 в теории невозможно.
Приказом Минздрава от 26.10.2020 № 1149н утверждены формы медицинской документации, используемые при проведении судебно-психиатрической экспертизы. Согласно п. 4.6. клиническое исследование завершается систематизацией выявленных клинических феноменов, их психопатологической квалификацией для целостного анализа, соотнесения с общепризнанными международными критериями диагностики.
В этом документе еще раз подчеркивается необходимость не только указания в экспертизе названия болезни, но и классификационных кодов МКБ-10, полученных путем соотнесения выявленных симптомов с МКБ-10. Это важно, так как позволяет проверить экспертизу по критерию соответствия МКБ-10 и обоснованность выставления психиатрического диагноза (т.е. обоснованность выводов экспертов). Фактически это обязательный бланк оформления судебной психиатрической экспертизы и инструкция по его заполнению. Ошибки в его заполнении, например, отсутствие анализа поведения преступника в ходе совершения деликта, есть повод для выражения обоснованного сомнения в достоверности и научной обоснованности экспертизы.
По общему правилу заключение эксперта не имеет заранее установленной силы, не обладает преимуществом перед другими доказательствами и оценивается в совокупности с другими доказательствами (ч. 3 ст. 86 ГПК РФ). В связи с чем немаловажными являются само участие и показания подсудимого в процессе, которые напрямую связаны с уголовно-процессуальной дееспособностью (УПД).
В соответствии с нормами уголовно-процессуального закона участники уголовного судопроизводства наделены широким спектром процессуальных прав и обязанностей, обеспечивающих их активное участие в процессе и одновременно предоставляющих им необходимые процессуальные гарантии для защиты своих законных прав и интересов. Например, основные права обвиняемого зафиксированы в ст. 47 УПК, в соответствии с которой их объем довольно значителен и разнообразен, подразумевая способность как к осмыслению всей совокупности предоставляемых ему законом возможностей для защиты, так и к эффективной деятельности по ее реализации. Таким образом, речь идет об уголовно-процессуальной дееспособности (УПД), оценка которой составляет предмет отдельного вида судебно-психиатрической (комплексной психолого-психиатрической) экспертизы.
Введение данной правовой категории, существовавшей долгое время в теории, осуществил КС РФ в своем Постановлении от 20.11.2007 № 13-П, признав не соответствующими Конституции ряд статей главы 51 УПК («Производство о применении принудительных мер медицинского характера») и указав, что «в правоприменительной практике с момента приобщения к материалам дела заключения судебно-психиатрической экспертизы обеспечение процессуальных прав данной категории лиц в полном объеме передается законному представителю и защитнику, сами же эти лица, таким образом, фактически утрачивают уголовно-процессуальную дееспособность, т.е. становятся в производстве о применении принудительных мер медицинского характер его объектом, без проверки в судебном заседании, действительно ли они не способны самостоятельно защищать свои права. Одновременно было указано на обязательный учет реальной способности лица осуществлять процессуальные действия с разграничением прав тех, у кого такая способность несмотря на заболевание сохранена, и тех, кто действительно по своему психическому состоянию не такое не способен.
В УПК закреплено право лиц, в отношении которых ведется судопроизводство о невменяемости, на личное осуществление процессуальных прав, имеющихся у подозреваемого и обвиняемого. Одновременно делается оговорка, что предоставление и реализации данных прав возможны, если психическое здоровье такого лица позволяет ему лично участвовать в судебном заседании. При этом, недвусмысленно указывается на определяющую роль судебно-психиатрической экспертизы, в рамках которой дается оценка уголовно-процессуальных способностей испытуемого (ст. 437, 441 УПК РФ).
Пунктом 11 Постановление Пленума Верховного суда Ф № 28 от 21.10.2010 г. установлено, что лицу, в отношении которого решается медицинский стационар для производства судебно-медицинской или судебно-психиатрической экспертизы либо о продлении срока его пребывания в медицинском стационаре, следует обеспечить возможность участия в судебном заседании и реализации предусмотренных уголовно-процессуальным законом прав, за исключением случаев, когда физическое и (или) психическое состояние не позволяет ему предстать перед судом.
Таким образом, оценка психического расстройства, влияющего на УПД, не может предопределяться экспертной оценкой психического расстройства, влияющего на вменяемость.
Очевидно, что в таких случаях может возникнуть ситуация, когда лицо совершает общественно опасное деяние в кратковременном болезненном состоянии, которое к началу производства по уголовному делу окончилось, т.е. невменяемый оказывается в процессуальном отношении полностью дееспособным.
Возможен иной вариант, когда имеющиеся у обвиняемого психические расстройства не лишают его способности осознавать свои действия и руководить ими в момент совершения преступления, однако эти же расстройства препятствуют полноценно пользоваться своими процессуальным правами.
Следующий наглядный пример охватывает случаи, когда у вменяемого или ограниченно вменяемого после совершения преступления, но до вынесения приговора возникает тяжёлое психическое расстройство, вследствие которого он не только становится процессуально недееспособным, но и неспособным к отбыванию наказания (ч. 1 ст. 81 УК РФ).
Особый круг прав подозреваемого, обвиняемого, связанный с назначением и производством судебной экспертизы, указан в ст. 198 УПК РФ. Из анализа данной нормы можно сделать вывод, что от таких лиц требуется высокий уровень психических качеств. Следовательно, психическое состояние, не позволяющее самостоятельно участвовать в деле – это нарушения такой тяжести, при которой лицо не может понимать значения уголовного судопроизводства и своего процессуального положения и не способно совершать действия по реализации своих прав и обязанностей.
В ходе производства по уголовному делу перед экспертами также может быть поставлен вопрос о способности обвиняемого (подозреваемого) или лица, в отношении которого ведется дело о применении принудительных мер медицинского характера, правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела, и давать показания.
Показание подозреваемого (ст. 76 УПК РФ) и обвиняемого (ст. 77 УПК РФ) отнесены законом к числу доказательств по уголовному делу (п. 1 ч. 2 ст. 74 УПК РФ). Непременным условием дачи показаний в уголовном процессе является фактическая возможность лица адекватно воспринимать соответствующую информацию, запоминать ее и воспроизводить. Без этого условия показания становятся ненадёжным источником и не могут использоваться в качестве судебного доказательства.
Способность к даче показаний является составной частью процессуальной дееспособности, так как дача показаний – одно из прав обвиняемого (подозреваемого) (п. 6 ч. 4 ст. 67 УПК РФ).
Также, необходимо отметить, что нормы права, касающиеся УПД и способности давать показания, не содержат медицинского критерия как такового. Основания нарушения юридически значимых способностей в этих случаях звучат как «психические состояния» (ст. 45, 196 УПК РФ), «психические недостатки» (ст. 51 УПК РФ).
Несмотря на то, что действующее законодательство требует от суда комплексного подхода к оценке всего круга доказательств при решении вопроса о вменяемости лиц с психическими расстройствами, на практике суды зачастую рассматривают заключение СПЭ как главное средство доказывания, не подвергая его критическому анализу и не учитывая иные доказательства. Чаще всего этот факт судьи объясняют своей некомпетентностью в вопросах психиатрии, что якобы заставляет их принимать экспертное заключение «на веру». В результате чего суд передоверяется экспертным выводам, основывая на них вывод правоприменителя, либо дает им юридическую оценку, не имеющую объективного выражения, положенных в ее основу критериев. Тем самым суд лишь придает форму своему выводу, содержание которого предопределяется экспертами.
Комиссия экспертов в этом случае произвольно и безнаказанно по своему усмотрению из благих, как им представляется, побуждений предрешает исход дела, ставя в категорической форме вопрос о вменяемости–невменяемости, наличии и степени общественной опасности больного, рекомендует лишить его свободы (поместить принудительно в психиатрическую больницу) и указывает строгость этой меры (обычное, усиленное или строгое наблюдение), присваивая право на истину в последней инстанции. Что в таком случае остаётся делать суду, если он не располагает методикой оценки заключения эксперта? Вопрос риторический, ибо очевидно, что фактически судьёй становится эксперт, что в принципе недопустимо.
3. Возмещение вреда от преступления совершенного невменяемым
Результаты судебно-психиатрической экспертизы оказывают непосредственное влияние и на еще один аспект процесса, о котором, к сожалению, часто забывают. Речь идет о возмещении вреда, причиненного преступлением.
Разбирая этот вопрос начать следует с того, что лицо, не понимающее фактическую сторону своих действий или их социальное значение в момент совершения деяния, не является субъектом преступления. С ноября 2010 года оно отделено законодателем от обвиняемого (подозреваемого) новым процессуальным статусом — и называется «лицо, в отношении которого ведется производство о применении принудительной меры медицинского характера» (ст. 437 УПК). С учетом результатов судебно-психиатрической экспертизы такое лицо признается судом невменяемым, что порождает определенные правовые последствия, такие как освобождение от уголовной ответственности и применение к нему принудительного лечения.
Считается устоявшимся мнение, что суд автоматически освобождается от обязанности разрешения вопроса о возмещении вреда, причиненного деянием невменяемого. В качестве аргумента приводится следующий довод: гражданский иск рассматривается в уголовном деле только тогда, когда вред причинен преступлением. Запрещенное уголовным законом деяние невменяемого таковым не является. Следовательно, гражданские иски по такой категории уголовных дел рассмотрению не подлежат. Данное положение закреплено в п. 22 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 07.04.2011 № 6 «О практике применения судами принудительных мер медицинского характера» и приобрело характер бесспорного правила. Однако многие правоведы убеждены в ошибочности такого суждения.
Прежде всего, встает проблема с определением процессуального статуса лица, в отношении которого совершено такое общественно опасное деяние. В уголовно-процессуальном законодательстве дано четкое определение потерпевшего — это «физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред…» (ч. 1 ст. 42 УПК). Парадоксально, но исходя из буквального следования букве закона и приведенного выше аргумента в производстве о применении принудительных мер медицинского характера такой участник со стороны обвинения отсутствует, так как в этом случае появляется лицо, которому вред причинен общественно опасным деянием невменяемого. Абсурдность такого вывода очевидна, лишение потерпевшего права на возмещение причиненного ему вреда означает необоснованное изъятие из его процессуального статуса, так как согласно частям 3 и 4 ст. 42 УПК РФ потерпевший имеет право на возмещение имущественного и морального вреда.
Согласно п. 22 указанного выше Постановления Пленума отказ в рассмотрении гражданского иска в рамках рассматриваемой категории дел не препятствует последующему его предъявлению и рассмотрению в порядке гражданского судопроизводства. То есть лица, которым вред причинен преступными действиями невменяемого, могут обратиться с иском о его возмещении в порядке гражданского судопроизводства. Таким образом, потерпевшие от преступления вынуждены защищать свои права и законные интересы сначала в уголовном судопроизводстве, а затем — в гражданском. Более того, при обращении с иском в суд в порядке гражданского судопроизводства такие потерпевшие должны заплатить государственную пошлину, поскольку от уплаты госпошлины по делам, рассматриваемым в судах, освобождаются лишь истцы по искам о возмещении имущественного и (или) морального вреда, причиненного преступлением.
УПК РФ не обязывает суд ни указывать в постановлении по данной категории дел о том, какие действия может потерпевший предпринять для возмещения причиненного ему вреда, ни разъяснять это потерпевшему устно.
Некоторые суды при вынесении постановлений о применении принудительных мер медицинского характера не ограничиваются простым указанием на оставление гражданского иска без рассмотрения, а передают вопрос о разрешении заявленного иска на рассмотрение в порядке гражданского судопроизводства, освобождая таким образом потерпевших от необходимости самостоятельного обращения с иском в суд после вступления постановления суда в законную силу.
Следует отметить, что доказанным признается не совершение деяния вообще, а совершение деяния, запрещенного уголовным законом в состоянии невменяемости, конкретным лицом.
Как известно, порядок судопроизводства о применении принудительных мер медицинского характера определяется общими процессуальными правилами и нормами, специально предусмотренными законодателем для данной категории дел (гл. 51 УПК). Ни одна процессуальная норма не запрещает рассматривать гражданский иск в рамках уголовного дела по такому производству. Напротив, действующее законодательство прямо или косвенно указывает на то, что гражданский иск может быть рассмотрен в этом уголовном деле.
Так, например, в соответствии с п. 3 ч. 2 ст. 434 УПК РФ к обстоятельствам, подлежащим доказыванию по делам рассматриваемой категории, законодатель относит «характер и размер вреда, причиненного деянием». В случае причинения вреда для выполнения этой обязанности и обоснованного разрешения гражданского иска большое значение имеет обеспечение активного участия в деле гражданского истца, гражданского ответчика и их представителей. Именно поэтому нормы об особенностях производства по делам рассматриваемой категории, как мы полагаем, не предусматривают каких-либо изъятий из общих правил об участии в деле названных участников процесса, каких-либо ограничений их процессуальных прав.
Судебная практика свидетельствует, что большинство преступных действий, совершенных лицами в состоянии невменяемости, посягают на жизнь и здоровье потерпевших. Согласно п. 1 ст. 1078 ГК РФ дееспособный гражданин или несовершеннолетний в возрасте от 14 до 18 лет, причинивший вред в таком состоянии, когда он не мог понимать значения своих действий или руководить ими, не отвечают за причиненный вред. В то же время далее законодатель указывает, что, если вред причинен жизни или здоровью потерпевшего, суд может с учетом имущественного положения потерпевшего и причинителя вреда, а также других обстоятельств возложить обязанность по возмещению вреда полностью или частично на причинителя вреда. Исходя из положений п.1 ст.1078 ГК РФ у суда имеются все возможности для рассмотрения и разрешения гражданского иска по уголовному делу при применении принудительных мер медицинского характера.
Освобождение суда от обязанности разрешать гражданский иск в уголовном деле о применении принудительного лечения концентрирует все его внимание на решении вопроса о вменяемости-невменяемости лица и назначении соответствующей меры медицинского характера в ущерб прав всех остальных участников процесса. Следователь, вопрос о возмещении вреда, причиненного лицом, совершившим преступное деяние в состоянии невменяемости, должен рассматриваться в общем порядке.
Это утверждение соответствует п. 4 Декларации основных принципов правосудия для жертв преступления и злоупотребления властью, предусматривающему право жертв преступлений на доступ к механизмам правосудия и скорейшую компенсацию за нанесенный им ущерб в соответствии с национальным законодательством. Указанная норма не исключает из числа жертв и тех, кто пострадал от действий невменяемых лиц, нарушивших уголовные законы государства.
Сложившаяся судебная практика в части отказа рассмотрения гражданских исков по делам о невменяемых влечет за собой нарушение прав потерпевших. Кроме того, ставит их в заведомо неравное положение с лицами, которым вред причинен преступными деяниями психически здоровых лиц. В уголовном деле по производству принудительных мер медицинского характера есть все необходимые условия для обоснованного и быстрого разрешения по существу гражданского иска, обеспечения прав и законных интересов всех участников этого производства.
