«Что значит быть человеком?»: к вопросу о правовом статусе эмбриона и плода в РФ. Часть 2

Репродуктивные технологии развиваются с невероятной скоростью. Сегодня у будущих родителей есть возможность не только достигнуть желанной беременности с помощью экстракорпорального оплодотворения (ЭКО), но и сохранить свои половые клетки на будущее, совершить криоконсервацию эмбриона, исследовать эмбрион на предмет генетических отклонений и т. д.

В первой части нашей статьи мы рассмотрели вопросы возникновения у эмбриона и плода статуса человека со всем комплексом гарантированных конституцией прав. Сейчас же мы попытаемся посмотреть на правовые коллизии, связанные с правовой неопределенностью еще нерожденного человека под несколько другим углом.

На фоне огромного пробела в вопросе определения правового статуса плода и эмбриона сформировался целый рынок репродуктивных технологий, в центре которого эмбрион, выступающий как… «объект». Если выражаться точнее, эмбрион в рамках гражданско-правовых отношений выступает как объект (а не субъект) гражданских прав: суды решают судьбу эмбрионов при разводе пар, отказавшихся от идеи зачатия, применимость положений о гражданско-правовых договорах и т. д.

Статус эмбриона как объекта гражданских прав, право собственности на него

Как отметили Шодонова М.Э., Лозовская С.В., Дугарон Е.Ц. «пока одни авторы исследуют статус эмбриона как субъекта права, другие пишут о статусе эмбриона как объекте гражданско-правовых отношений» .

Тем не менее, в рамках дискуссии о гражданско-правовой природе эмбриона формируются крайне интересные выводы, вновь указывающие на необходимость выработки особого правового подхода к понятиям «эмбрион» и «плод». С этими выводами мы познакомимся подробнее далее.

Как мы уже выяснили, под эмбрионом в российском законодательстве понимают зародыш человека на стадии развития до восьми недель. Однако, как было отмечено ранее, репродуктивные технологии в последние годы сильно развились, что позволяет фактически создавать эмбриона вне тела матери — искусственным путем, посредством искусственного оплодотворения яйцеклетки. Поэтому целесообразно понятие «эмбрион человека» уточнить, определив два вида эмбрионов:

• Эмбрион in vivo – это эмбрион, появившийся естественным путем в теле матери;
• Эмбрион in vitro – эмбрион, полученный искусственно (вне тела матери), в результате экстракорпорального оплодотворения (в этом разделе сосредоточимся на статусе такого эмбриона).

Если эмбрион in vivo в большей степени провоцирует дискуссии относительно конституционно-правового статуса такого эмбриона, то эмбрион in vitro, развиваясь некоторое время автономно, создает дискуссию о допустимости рассмотрения такого эмбриона как объекта гражданских прав. Обе эти дискуссии в действительности обуславливают друг друга, ведь если бы мы имели четкие представления о конституционно-правовом статусе ребенка до его рождения, мы ни в коем случае не могли бы рассматривать его как потенциальную вещь (объект гражданских прав), даже если он был зачат вне тела матери. И наоборот, законодательная фиксация подхода о гражданско-правовом статусе эмбриона сделала бы невозможной наделение его конституционными правами. Но мир, как мы знаем, сложнее, поэтому оба подхода имеют право на существование и аргументацию.

Теоретические подходы к определению гражданско-правового статуса эмбриона

Прежде, чем мы рассмотрим вопрос гражданско-правового статуса эмбриона при реализации конкретных медицинских практик, таких как криоконсервирование эмбрионов и прочее, кратко рассмотрим существующие теоретические подходы по данному вопросу. Так, если в вопросе конституционно-правового статуса плода огромное значение имеют медицинские данные о его развитии и жизнеспособности, то в вопросе о его гражданско-правовом статусе огромное значение играет цивилистическая дискуссия, включающая в себя знания об учении о вещи, праве собственности и т.д.

Сегодня существует три основных подхода к определению гражданско-правового статуса эмбриона in vitro, согласно которым:

1. Эмбрион является объектом права.
2. Эмбрион является субъектом права.
3. Эмбрион наделен особым правовым статусом.

У каждого подхода есть свои сторонники и противники. Кратко рассмотрим каждый подход:

Таким образом, как и вопрос определения конституционно-правового статуса эмбриона, вопрос определения его гражданско-правового статуса является дискуссионным. Среди российских исследователей можно встретить сторонников всех трех подходов. Несмотря на отсутствие единого понимания гражданско-правовой природы эмбриона, на практике регулярно возникают ситуации, требующие правовой регламентации. Рассмотрим, как они решаются.

Эмбрион как объект гражданских прав: практический аспект

Представим ситуацию. Супруги обращаются в специализированную медицинскую клинику для получения услуги ЭКО, в ходе которой появляются эмбрионы, которые в дальнейшем сохраняются посредством криоконсервации. Через несколько лет супруги расторгают брак, мужчина настаивает на уничтожении эмбрионов, а женщина отказывается от этого. Должна ли клиника уничтожить эмбрионов по требованию отца?

Эта ситуация была рассмотрена Зюзинским районным судом г. Москвы, а в последствии и Московским городским судом . Обе инстанции пришли к выводу, что требование мужчины неправомерно, клиника не должна уничтожать по его требованию сохраненных эмбрионов. Примечательно, что это дело разбиралось судом исключительно в контексте договорных правоотношений: мужчина требовал расторгнуть договор с клиникой по причине существенно изменившихся обстоятельств (развод), а суд отказывал по причине того, что стороны договора имели возможность выбрать иные условия применительно к судьбе эмбрионов в случае расторжения брака, но выбрали условие «судьба эмбрионов в случае расторжения брака определяется супругой». То есть суд разрешил данный спор технически, не вдаваясь в исследование вопроса о природе эмбриона и возникших между супругами правоотношений.

Подобная практика пока является эксклюзивной в России. Дело в том, что существующее регулирование носит инструментальный характер, на концептуальном уровне природа отношений по поводу эмбриона не определена.

Так, сегодня действует Приказ Минздрава России от 31.07.2020 № 803н «О порядке использования вспомогательных репродуктивных технологий, противопоказаниях и ограничениях к их применению» (далее – Приказ № 803н), который предусматривает на территории Российской Федерации следующие вспомогательные репродуктивные технологии:

• Программа ЭКО (включает в себя такие этапы, как культивирование эмбрионов, перенос эмбрионов в полость матки, криоконсервацию эмбрионов, разморозку криоконсервированных эмбрионов);
• Криоконсервация и хранение половых клеток, тканей репродуктивных органов и эмбрионов;
• Донорство ооцитов, спермы и эмбрионов;
• Суррогатное материнство;
• Оказание медицинской помощи с использованием ИИ.

Данный Приказ вводит отдельные условия применения вспомогательных репродуктивных технологий. Так, Приказ № 803н содержит в пункте 18 следующее условие: «решение о дальнейшей тактике (донорство, криоконсервация, утилизация) в отношении неиспользованных при оказании медицинской помощи с использованием ВРТ половых клеток и эмбрионов принимают лица, которым принадлежат половые клетки и/или эмбрионы, путем заключения гражданско-правовых договоров».

В этой формулировке некоторых исследователей привлекает слово «принадлежит», которое они видят подтверждением теории о том, что эмбрионы являются объектом гражданских прав. Однако согласиться с такой позицией мы не можем. Дело в том, что Гражданский кодекс РФ в Главе 14 устанавливает основания возникновения права собственности, ни одно из которых не является применимым для человеческих эмбрионов. Кроме того, статья 55 ФЗ № 323 ограничивает одиноких мужчин в праве на применение вспомогательных репродуктивных технологий, то есть если бы под «владением» подразумевалось право собственности на эмбрион, возможность его (права) возникновения ставилась бы в зависимость от пола и статуса потенциального собственника, что противоречит концепции права собственности.

Таким образом, использование в приказе Минздрава слова «принадлежит» не стоит ассоциировать с конструкцией права собственности.

Если бы в приведенной выше ситуации, суд рассматривал не договорную сторону сложившихся между бывшими супругами и клиникой отношений, а природу права на определение судьбы эмбриона, наверняка потребовал бы решения вопрос о том, почему расторжение брака фактически привело отца эмбриона к утрате права на распоряжение его судьбой. И этот вопрос также можно использовать в качестве аргумента против теории о том, что эмбрион является объектом гражданских прав. Ведь если бы условный эмбрион принадлежал родителям на праве собственности как вещь, расторжение брака между ними не лишало бы отца права претендовать на этот эмбрион как часть имущества, подлежащего разделу в связи с расторжением брака.

В похожем случае знаковое решение вынес Европейский суд по правам человека (это решение мы упоминали ранее в контексте определения момента возникновения конституционных прав ребенка) по делу «Эванс (Evans) против Соединенного Королевства». Обстоятельства дела следующие: пара произвела криоконсервацию эмбрионов. За время хранения эмбрионов позиция мужчины относительно имплантации эмбрионов изменилась – он отказался от этого намерения, а женщина настаивала на возможности имплантации эмбрионов вопреки желанию мужчины, так как ранее (перед консервацией) он давал свое согласие на будущую имплантацию. Суд пришел к выводу, что «право на уважение решения не становиться генетическим родителем совместно с конкретным партнером имеет большее значение, нежели право стать таковым. Тем самым ЕСПЧ подтвердил возможность изменения репродуктивного выбора любым участником программы ВРТ до момента имплантации эмбриона» .

Отдельный интерес представляет и статус правовых отношений, возникающих между клиникой, предоставляющей услуги по криоконсервации и хранению эмбрионов, и родителями. Фактически между ними возникают правоотношения, сходные с конструкцией договора хранения, но в соответствии с нормами Гражданского кодекса хранить можно лишь вещи, а эмбрион таковой не является. Что делать в ситуации, если родители этого эмбриона погибнут до окончания срока хранения? Смогут ли наследники претендовать на включение эмбриона в состав наследственной массы? Может ли клиника, будучи квазихранителем имущества, принять решение о продаже эмбриона как «имущества, не востребованного поклажедателем»? Специалисты отвечают на эти вопросы по-разному, а законодательство не дает прямого ответа, упоминая лишь возможность определения судьбы эмбриона в информированном добровольном согласии, которое в обязательном порядке составляется перед оказанием медицинской услуги по предоставлению вспомогательных репродуктивных технологий. Представляется, что полный перевод правоотношений по поводу эмбриона в сферу медицинской документации является не вполне корректным и достаточным. Определенно, федеральное законодательство должно дополнительно регулировать данный вопрос.

Не меньше вопросов вызывает и практика суррогатного материнства. Российская Федерация является одним из немногих государств, в которых разрешено суррогатное материнство на коммерческой основе. Но на фоне огромного количества законодательных пробелов данная практика зачастую становится поводом для громких скандалов (достаточно вспомнить недавнюю историю с обвинением репродуктологов в торговле людьми ).

В соответствии с Приказом № 803н (пункт 70) суррогатное материнство представляет собой вынашивание и рождение ребенка (в том числе преждевременные роды) по договору, заключаемому между суррогатной матерью (женщиной, вынашивающей плод после переноса донорского для нее эмбриона) и потенциальными родителями, чьи половые клетки использовались для оплодотворения (далее — генетическая мать и генетический отец), либо одинокой женщиной (далее также — генетическая мать), для которых вынашивание и рождение ребенка невозможно по медицинским показаниям.

Учитывая тот факт, что законодатель не определил предмет, содержание и ответственность сторон по договору о суррогатном материнстве, существует множество пробелов в практике применения таких договоров. Так, из толкования существующего определения суррогатного материнства можно сделать вывод о том, что к числу обязанностей суррогатной матери по договору (кроме вынашивания и рождения ребенка) следует отнести также:

• передачу ребенка потенциальным родителям;
• проведение необходимых медицинских вмешательств (например, имплантация эмбриона или искусственное прерывание беременности по требованию родителей);
• выполнение определенных действий (например, прием медицинских препаратов, посещение врачей, соблюдение определенного режима и т.д.).

Фактически, эти обязанности можно расценивать как ограничивающие конституционные права суррогатной матери. Тем не менее, такая правовая конструкция существует, и многие авторы рассматривают договор о суррогатном материнстве как гражданско-правовую сделку, а именно договор возмездного оказания услуг. Получается, что генетические родители «арендуют» репродуктивную функцию тела другой женщины. Но в рамках этого обязательства на суррогатную мать зачастую возлагаются обязанности, прямо противоречащие действующему законодательству. В первую очередь, речь идет об обязанности передать ребенка. Так, уже рожденный ребенок является субъектом права, а значит он не может быть предметом гражданско-правовых сделок (подобный аргумент, кстати, можно применить и к самой суррогатной матери, репродуктивная функция которой в действительности неотделима от нее самой и не может быть предметом сделок).

Кроме того, в договорах о суррогатном материнстве часто содержится положение, обязывающее суррогатную мать дать согласие на запись генетических родителей в качестве родителей ребенка после рождения. Но в соответствии с частью 4 статьи 51 Семейного кодекса РФ лица, состоящие в браке между собой и давшие свое согласие в письменной форме на имплантацию эмбриона другой женщине в целях его вынашивания, могут быть записаны родителями ребенка только с согласия женщины, родившей ребенка (суррогатной матери). То есть это волеизъявление суррогатная мать делает не до, а после рождения ребенка.

Во всем этом многообразии противоречий вновь неупомянутым остается статус эмбриона. Если рассматривать отношения между суррогатной матерью и генетическими родителями ребенка как договор возмездного оказания услуг, то чем в этом договоре является эмбрион, а в дальнейшем и рожденный ребенок?

В 2017 году в Госдуму был внесен проект федерального закона, которым было предложено запретить в Российской Федерации суррогатное материнство. В пояснительной записке к законопроекту содержался такой тезис: «позиционирование ребенка не как личности, а как некоего объекта сделки, по существу — как неодушевленного объекта, которому атрибутируются признаки товара и потребительские товарные свойства, стало основным аргументом в пользу полного запрета суррогатного материнства в Германии. В обосновании Закона Германии о защите эмбрионов 1991 года указывается, что суррогатное материнство «противоречит воле ребенка, когда совершенно не принимаются во внимание психосоциальные отношения между ребенком и вынашивающей его матерью… <…> Кроме того, разногласия между вынашивающей и социальной матерью могут сильно повредить самосознанию ребенка. <…> Данные опасности (связанные с суррогатным материнством) особенно очевидны в случаях платного суррогатного материнства, при которых беременность становится равнозначна услуге» .

Указанный законопроект был отклонен. Несмотря на то, что автор данного законопроекта призывал решать существующие в практике суррогатного материнства проблемы путем полного запрета такой практики, что едва ли можно назвать адекватным подходом, сама постановка вопроса об обеспечении защиты прав еще не рожденных детей представляет огромный исследовательский интерес.

Заключение

В этой статье мы лишь кратко описали ситуацию, сложившуюся вокруг правовой регламентации эмбриона и плода. Обозначенная в заголовке тема является предметом множества исследований, все важные выводы которых, конечно, едва ли возможно вместить в формат небольшой обобщающей проблему статьи. Тем более не представляется возможным в рамках этой статьи рассмотреть конкретные предложения о закреплении правового статуса эмбриона и плода в российском законодательстве.

Тем не менее, в заключении мы можем сделать отдельные выводы по теме. Так, очевидно, что существующее правовое регулирование эмбриона и плода содержит многочисленные пробелы, из-за чего возникают не только правовые коллизии, но и многочисленные злоупотребления и нарушения. Без устранения этих пробелов не стабилизируется правоприменительная практика. Кроме того, дальнейшее развитие и, что главное, возможность применения вспомогательных репродуктивных технологий ставит перед государствами вопрос о должном регулировании соответствующих правоотношений. Это, в свою очередь, потребует и решения ряда этических вопросов.

В текущих же условиях медицинские работники должны особенно внимательно взвешивать все потенциальные риски при работе с беременными женщинами, особенно, если существует риск преждевременных родов, и новорожденными, появившимися на ранних сроках беременности.